12 октября ГСО РТ представил казанцам симфонию «Манфред» Чайковского и композицию «Стикс» Гии Канчели, солист - народный артист России, лауреат четырех Государственных премий России Юрий Башмет. «Стикс» был написан Гией Канчели специально для Башмета. Что касается мистического «Манфреда», особенно удались оркестру первая и последняя части, там, где Манфред с помощью магии общается с адом, с «подземными чертогами Аримана». Вызовы духа Астарты производят сильное впечатление, а встреча с альпийской феей и пастораль мне показались излишне мелодраматичныьми, слишком «светлыми».
Внутренний характер бойца самого Сладковского, видимо, более резонансен буре и натиску, а не сладким пасторалям, в этом случае он идет наперекор фамилии. Сладковский - Весы по гороскопу, причем Весы поздние, и его должно постоянно бросать из крайности в крайность, такие люди «беспощадны и милосердны одновременно». У этих людей развито чувство прекрасного, и они любят окружать себя изысканными вещами, собственный стиль у них возведен в культ. У них огромное честолюбие, и они добиваются выдающихся достижений. Вместе с завидным упорством есть и недостаток, с которым им рекомендуется бороться, - нежелание признавать свои ошибки. Это баловни судьбы. Они приемлют логику и рационализм, любят распространять вокруг себя праздник. Весы ищут гармонию в музыте и любви.
Трудно описать игру Башмета во время исполнения «Стикса», где Юрий Башмет (Водолей, это люди компромиссные и ранимые, с маской холодности и выдающиеся стратеги) со своим альтом мастера Паоло Тесторе (Милан, 1758 г.) выступил в роли Харона для зала. Это неуловимое нужно слышать. Гия Канчели написал свое произведение под впечатлением чувств об умерших друзьях. Оба произведения были попыткой заглянуть в загробный мир, и музыика «вырвала» слушателя из майи этого кратковременного мира, переносила в мир вечности, служила медиатором между миром материальным и духовным. Слушатели в зале прикасались к тайне смерти, тонкому переходу, что неизбежно ждет всех в недалеком будущем. Люди не любят думать и смотреть прямо в лицо своей смерти, но музыка словно снимала это заклятие, была энергией перехода, окном в новое неведомое, которое было прекрасным. Музыка давала понять, что реальная жизнь там, а здесь только подготовка к реальной жизни. Музыка показывала, что мир теней здесь, а живой мир там.
- Александр Витальевич, вернемся к юбилею. Вам исполняется 50 лет, что-то уже сделано, опыт и силы еще есть, но молодость проходит. Говорят, в это время у мужчины наступает кризис мировоззрения, иногда он полностью меняет жизнь. Какие мысли в связи с 50-летием? Радостные или грустные?
- Мысли у меня оптимистичные, жизнь зря не проходит. Вижу результаты того, ради чего живешь. И это самое восхитительное. Начинаешь реально понимать свою профессию. Для дирижера это младенческий возраст. Я встречаю этот юбилей с оркестром, который стал легендарным за прошедшую пятилетку. Это очень приятное чувство, чувство победы. С одной стороны, очень опасное чувство, но, с другой стороны, оно очень приятно. Потому что победа была завоевана честным путем, трудом огромного коллектива. Наверное, это самое, самое приятное. Моя семья - это мой оркестр, который очень уважают музыканты, который очень любит публика.
- Такой неожиданный вопрос: что, вы думаете, сложнее как профессия, футбольный тренер или дирижер?
- Мне кажется, эти профессии похожи. Потому что силой своей энергии они тактически и стратегически расставляют комбинации таким образом, что те команды, которыми они руководят, выигрывают. Для меня нет разницы. Так же сложно, как и быть театральным режиссером. Вопрос в том, чего ты в конечном итоге добиваешься. Для меня самый главный вопрос был, есть и будет всегда - насколько ты эффективен как руководитель. Потому что дирижер, так же как и тренер, как режиссер, как и президент компании, - это руководитель.
- За эти пять лет, что вы возглавили ГСО РТ, наиболее счастливые и наиболее трудные моменты?
- Счастливые моменты - это слава, успех и востребованность. Трудные моменты? Я вам, Рашит, скажу, что не помню легких моментов со времени приезда сюда и до сегодняшнего дня. Не потому, что кто-то был против, кто-то не понимал, кто-то строил козни или кто-то хотел, чтобы я сразу отсюда уехал. Не поэтому. Речь идет о том, что я приехал сюда серьезно строить оркестр. Это как выстроить разбитый рояль, наладить производство. Или как реконструировать дом, который уже разваливался. Прекрасно понимал, что попадаю в очень противоречивую ситуацию. Никто не гарантировал мне успеха. Все сложно и до сих пор сложно.
- Может, даже гарантировали неуспех.
- Некоторые все делали, чтобы успеха не было. Напрасно, потому что это принесло успех не только мне, это принесло колоссальный успех республике. Сегодня республика обладает таким инструментом, как Государственный симфонический оркестр. Который выступает сегодня во всех самых главных залах России. Во всех самых главных филармониях России. С самыми выдающимися музыкантами нашей страны, нашего времени. Это уже солидная история, я даже не буду перечислять фамилии наших гостей. Каждая фамилия - это легенда. Люди, которые в тот момент боролись со мной, они делали большую ошибку, потому что они боролись с успехом всей республики. И сегодня я об этом могу откровенно сказать: друзья мои, я вам обещал результат, я вам его сделал. И я счастлив. Удалось создать такой оркестр, удалось отладить работу таким образом, что сегодня музыканты могут работать практически, можно даже пошутить, но это правда - в «безвоздушном» пространстве. Если будет команда лететь на Луну с Миннихановым, мы полетим на Луну и будем там играть. Только что в Абхазии летом мы играли при 40-градусной жаре, в зале невозможно было даже дышать. Такие условия. И наши музыканты играли на результат, зал ликовал, нас на руках из зала выносили. Проходит две недели, 30 ав-густа, погода плюс 8 в Казани.
 |
- По-моему, все прошло великолепно.
- Именно. Какой-либо человек мог сказать, что мы не имеем права играть при таком температурном режиме, и это правда. Когда температура на сцене ниже плюс 13 градусов, нельзя играть. Любой музыкант мог сказать, потому что мы все знаем свои права и обязанности. Никто не сказал, все честно играли как на записи. Гия Канчели, выдающийся композитор, один из моих самых любимых живущих гениев, он был в Казани и, наблюдая нас, сказал потрясающую вещь, которую я никогда не забуду. Он, видя такую работу музыкантов, сказал: «Саша, страхом этого не добьешься». И это самое счастье, то, что мы к своей профессии относимся не как к средству зарабатывания денег, мы дошли до стадии, когда мы служим по-настоящему в высоком значении этого слова. Я считаю, в других регионах России к такому уровню еще никто не приблизился.
- То есть ни в Новосибирске, Екатеринбурге, Перми такого нет?
- Мы можем, конечно, сейчас разбирать эти оркестры, сравнивать. В Екатеринбурге очень хорошо работает Уральская филармония, ее возглавляет лауреат Госпремии РФ Александр Колотурский. Оркестром четверть века руководит Дмитрий Лисс. Очень известный. У них гигантские успехи. Они 25 лет на мировом рынке. Пять лет назад нас там даже близко не было. В Перми другая ситуация, если вы имеете в виду оркестр оперного театра. Но они там как получали 10 тысяч рублей в месяц, так и получают. Грантополучатель там другой оркестр, musicAeterna Теодора Курентзиса.
- Курентзис - шестикратный обладатель «Золотой маски». Его называют «пермский Моцарт», ученик Ильи Мусина.
- Оркестр Курентзиса был основан в Новосибирске, потом переехал в Пермь. У нас основа оркестра - выпускники Казанской консерватории, мы путем конкурсного отбора привлекаем наших музыкантов. Мы развиваем местную исполнительскую школу и местную композиторскую школу. Работаем с детьми, с музыкальной школой и с уже известными молодыми музыкантами, такими как Хайруллин. С точки зрения продвижения наших кадров, такую работу, мне кажется, не ведет больше никто.
- До сих пор вспоминаю ваш цикл «Все симфонии Бетховена». Прекрасный цикл.
- Тут я не оригинален. Подобный цикл записал Плетнев. Мы сыграли еще циклы «Все симфонии Чайковского», «Все симфонии Брамса». Но то, что циклами в России занимаются редко, - это правда. Мы постепенно подбираемся к Малеру, Брукнеру. Записываем «Все симфонии Шостаковича». Мы существуем для публики. В этом году мы будем играть Веберна и Шенберга, много современной музыки. Будем играть Шостаковича, его мы будем играть в течение ближайших двух лет. На Рахманиновском фестивале будут звучать Шостакович и Прокофьев.
- Большое впечатление произвело на меня ваше исполнение Римского- Корсакова. Неожиданно обнаружил, что мы его мало знаем.
- Римский-Корсаков в основном оперный композитор. «Садко», «Снегурочка», он был одним из самых плодовитых оперных композиторов. Мы мало играем Римского-Корсакова. Кстати, Стравинский не учился в консерватории, он брал частные уроки у Римского-Корсакова. Римский- Корсаков ему сказал: «Миленький, если вы не хотите загубить свой талант, пожалуйста, не идите учиться в Петербургскую консерваторию». Хотя он сам был одно время ректором Петербургской консерватории. Уникальный был человек. Это целый пласт, «Могучая кучка» - Мусоргский, Бородин, Кюи, Балакирев, Римский-Корсаков. Это люди, которые очень мало известны. Мы потихонечку будем подходить к этому.
- Мне кажется, они как- то не пережиты, не переработаны на уровне XX, XXI века.
- Не совсем так, но этот сундук очень дорогой, очень многослойный, без дна. Мне вдова Евгения Светланова сейчас подарила «Антологию русской музыки», которую записал Светланов. Огромная коробка. Я боюсь даже прикасаться, потому что там бездна. Одного Мясковского сколько симфоний, которого в Казани никто не играл.
- Думаю, никто и в России не играет.
- Очень редко. За несколькими фамилиями выдающихся композиторов все это очень затерлось. Нужно искать. Вы говорите - а что дальше? Хочу сыграть «Завод» Мосолова, его в Казани никогда не играли. У Мосолова 7 симфоний, он был репрессирован в 1937 году, был запрещен, забыт, хотя считался одним из самых талантливых композиторов в России. Умер в 1973 году. Интересен мне русский авангард Серебряного века.
- Великолепные пласты русской музыки пропадают втуне.
- Не хватает времени. Я больше скажу, если бы у нас было время на лабораторию, на эксперименты, а у нас сейчас время сжато до невероятной степени. Потому что у нас порядка ста концертов в год, и в эти концерты еще нужно вплести то, что необходимо сделать по звукозаписи, по гастролям. Это требует репетиционного времени. Нельзя объять необъятное, как говорил Козьма Прутков, но стремиться к этому надо.
- Взглянув еще раз на прошедшее пятилетие, которое прошло как один день, мне кажется, ваш приезд был действительно предопределенным мистическим событием для Татарстана. Ваш приезд показал многим нашим «тюленям», которые лежали на печи, какая это огромная радость – творческая работа.
Беседовал Рашит АХМЕТОВ.
|
