- Александр Витальевич, по прошествии лет, какие ассоциации вызывает Санкт - Петербург? Вы же все-таки приехали в Северную Пальмиру представителем московской школы.
- Нет, я не могу сказать про себя, что являлся представителем московской школы. То, чем я занимался в Москве, скорее не было связано с музыкой, это была ... служба. Хотя я учился музыке с детства, по-настоящему музыкой я начал заниматься только в Петербурге, получая второе дирижерское образование.
- С чего началось знакомство с петербургской школой?
- О, там были такие люди! Во-первых, Борис Анисимов, это был дирижер, который в то время возглавлял духовой оркестр, «банду» кировского театра. Он опекал всю нашу военно-оркестровую братию. Во-вторых, Виктор Федотов, знаменитый дирижер кировского театра, который был славен тем, что все выдающиеся танцовщики просто обожали его за пультом. Его любили все, включая Рудольфа Нуреева и Наталью Макарову: он обладал какой-то феноменальной способностью попадать «в ногу». Федотов прежде тоже носил военный мундир, играл на тубе, но потом поступил в консерваторию и блистательно окончил дирижерский факультет у великого Ильи Мусина. Федотов был тем человеком, который сказал мне, что, служа в армии, я занимаюсь не тем делом, и мне надо серьезно учиться дирижерской профессии. В 1990 году Федотов привел меня на репетицию «Хованщины» в Кировском театре, сказав, что очень рекомендует мне посмотреть. Федотов многое знал, многое умел, и за несколько его консультаций, мне кажется, я получил больше, чем за пять лет учебы на военно-дирижерском факультете при московской консерватории. Федотов был носителем «секретной» информации питерской дирижерской школы, ярчайшим представителем которой он был, и многому мог научить. Я благодарен Федотову еще и за то, что он понимал всю сложность моего тогдашнего социального положения, я имею в виду армию. А Вадим козлов, первый тромбон оркестра Евгения Мравинского! Когда я еще дирижировал военным оркестром в Большом зале Ленинградской филармонии в 1989 году, он был на концерте, подошел ко мне и сказал: «Сынок, так ты же наш!». Не могу не вспомнить Вениамина Марголина, я общался с ним до моего отъезда из Петербурга. Все эти люди - легенды музыкального Петербурга.
- Вы помните первую репетицию Валерия Гергиева, которую вы смогли посетить?
- Конечно, помню! Гергиев в перерыве стремительно пролетал по коридору - из оркестровой ямы в кабинет, решая по пути десятки вопросов. Тогда мы еще не познали его энергетику, и нас это удивляло. Но масштаб личности уже тогда был ясен. Гергиев очень жестко на репетиции добивался нужного звучания, совпадения происходящего на сцене и в оркестровой яме.
- Вы часто потом ходили на репетиции Гергиева?
- Я бывал на них постоянно, и это стало настоящей школой. Я приехал в Петербург, когда Юрий Темирканов заступил на пост художественного руководителя филармонии, а Гергиев пришел в Мариинский, тогда Кировский, театр. Оперная труппа этого театра имела успех в Петербурге, в России, но Гергиев вывел театр на такой уровень, что с ним начали считаться в мире. В голодной и очень тревожной тогда России, это отмечали многие европейские газеты, Мариинский театр пошел в гору: начались гастрольные поездки, череда фестивалей, премьеры... Оперы Вагнера, прокофьевский «огненный ангел» - это все были знаковые спектакли. А «Дуэнья» с Анной Нетребко! пошли симфонические концерты оркестра на сцене театра, фестиваль «Звезды белых ночей» проходил не только в театре, но и в филармонических залах. началась жизнь, которая не была похожа на ту, к которой мы привыкли в Советском Союзе. Гергиев тогда был одним из немногих советских дирижеров, которые могли выезжать на Запад, он многое там видел и многому учился. Он прекрасно ориентировался и знал, как надо поднимать эту махину - Мариинский театр.
- Ваши музыкальные впечатления были очень яркие?
- Да, безусловно. Они усиливались с каждым разом, потому что музыкальная жизнь города разрасталась, и это тоже была школа. Это была информация из первых рук, которую из учебников было не получить. Она бесценна. Поэтому сейчас я (возможно, кто-то скажет, что это самонадеянно) рискну назвать Валерия Гергиева своим учителем. Хотя я учился у Владислава Чернушенко, ученика Ильи Мусина, педагога Гергиева - в питерской школе все переплетено. Дирижеры, которые составили славу русской дирижерской школы, почти все были учениками Мусина.
- Все-таки в чем разница школ - московской и петербургской? И есть ли она? Возможно, мы ее просто придумываем?
- Разница есть. Она была всегда и в терминах у теоретиков, и в методиках обучения. Я учился и в Московской консерватории, и в Санкт-Петербургской, мне есть с чем сравнивать - подходы абсолютно разные. Если говорить о дирижерской школе, разница была гигантская. Например, с первого дня обучения в классе профессора Чернушенко у меня был живой оркестр. И это было самое большое преимущество перед Москвой - у меня была практика. А студенты-дирижеры в Московской консерватории могли получить практику только на пятом курсе. Оперная студия московской консерватории в то время, когда я учился в Петербурге, репетировала в спортзале. Мы же репетировали студенческие спектакли в своей оперной студии с первого курса. И многие выдающиеся музыканты вышли из стен этой оперной студии.
- И вот сейчас вы возвращаетесь с ГСО РТ в Мариинский театр. Расскажите, как все это случилось. Насколько это важно для вашего оркестра и для республики Татарстан?
- Для культуры Татарстана это весьма значимый этап в развитии. Прежде, чем попасть на эту великую сцену, мы объездили очень много филармоний региональных, мы выступали в Москве практически на всех площадках, были записи на каналах «Mezzo» и «Medici». Большой друг нашего оркестра Денис Мацуев, например, пристально наблюдал за нашим развитием и, удивленный нашим быстрым ростом, начал приглашать нас на свои фестивали в регионы, в Москву; мы делали совместные записи. Валерий Гергиев, как он потом рассказал нам, совершенно случайно увидел нашу запись на канале «Mezzо» и однажды, после концерта маэстро в Москве, когда мы смогли увидеться, он очень доброжелательно оценил наш труд. И как человек великодушный, который лоббирует и продвигает своих коллег, Гергиев предложил нам приехать в Петербург. Опыт проката региональных оркестров до нас уже был - в Мариинском театре выступал оркестр из Екатеринбурга, с которым в свое время, в начале карьеры, работал Гергиев.
- Сколько раз вы с оркестром уже выступали в новом зале Мариинского театра?
- Трижды. Все программы обсуждались с маэстро Гергиевым. Все было выверено - и репертуар, и фамилии солистов - чтобы публике было интересно. Ведь важен не просто приезд нашего оркестра в Санкт-Петербург, важно оставить хорошие впечатления у слушателей. Таким образом были выстроены три концертные программы, согласованы фамилии солистов. И, я считаю, условия, предложенные нам маэстро Гергиевым, были царскими. В ноябре прошлого года мы с большим успехом выступили в Мариинском театре в первый раз, и ГСО РТ открыл новую страницу в своей истории. Это очень высокий показатель для Татарстана. После того, как в прошлом сезоне успешно прошли три концерта, нам предложили программу на сезон 2015-2016 годов. Валерий Гергиев уточнил, что приезжать на один день непродуктивно, надо хотя бы на два концерта. Таким образом, мы сейчас анонсируем два концерта - 14 и 15 мая 2016 года. Причем, программы, которые одобрил маэстро Гергиев, невероятно для меня показательны, очень сложны и ответственны. То, что нам позволили играть венскую классику - это знак доверия. Два вечера мы будем играть Моцарта, Бетховена, Брукнера и Малера. Но главное - три концерта, что мы сыграли в прошлом сезоне и те два, что нам предстоят, записаны: он-лайн трансляции шли на весь мир. И это еще и мое символическое возвращение в Петербург. Скажу честно, я этого очень боялся, потому что всегда страшно возвращаться туда, где делал первые шаги, и все были свидетелями того, как ты еще нетвердо стоишь на ногах. Я благодарю судьбу, что правильно выбрал дирижерскую профессию. Я понял, что хочу стать дирижером, когда увидел за пультом Темирканова, и понял, что нужно делать в профессии, когда увидел Гергиева.
Беседовала Татьяна МАМАЕВА
