|
Впереди – небольшая передышка, затем, в конце июля – участие в XII музыкальном фестивале «Crescendo» в Сочи, и, практически без паузы, оркестр приступает к амбициознейшему совместному с фирмой «Мелодия» проекту – записи всех (!) симфоний Шостаковича и его инструментальных концертов…После одного этого перечисления впору схватиться за голову – как они это умудряются делать? Причём не просто делать, а на неизменно высочайшем профессиональном уровне. Но татарстанский оркестр изумляет своих поклонников и всех остальных меломанов уже не в первый раз. Ответ прост, как всё гениальное: здесь любят музыку.
Сезон для оркестра выдался непростой – в нём соединились и юбилейные торжества, и постоянные гастрольные поездки как в российские столицы, так и в города Европы, плюс «домашние» фестивали, проходящие связующей нитью через весь сезон, а ведь их шесть.
О последнем, обожаемым публикой фестивале «Белая сирень», стоит сказать особо: именно он стал экспериментальной площадкой для оркестра и дирижёра перед смелым прыжком в грандиозный проект по записи всех симфоний и концертов Шостаковича с «Мелодией». В этот раз программа фестиваля, посвящённого Рахманинову, была наполнена творчеством Шостаковича так плотно, что первая мысль была – а может, это фестиваль имени Шостаковича? Ибо в каждом концерте, начиная с 28 мая, исполнялись симфонии Дмитрия Дмитриевича: жители Казани услышали в эти дни семь симфоний из 15. Но апофеозом стало закрытие фестиваля 11 июня, когда со сцены Концертного зала им.С.Сайдашева в исполнении знаменитого пианиста-виртуоза Максима Могилевского прозвучал Второй концерт Шостаковича для фортепиано с оркестром, в обрамлении двух симфоний – Первой и Пятнадцатой! Впрочем, Александр Витальевич, как всегда, дипломатично и убедительно всё объяснил. «Рахманиновский фестиваль – это фестиваль русской музыки, а Шостакович, бесспорно, её яркий представитель, – улыбаясь, заметил Сладковский. – Мне кажется, Шостакович прекрасно сочетается с Рахманиновым, мало того, они и жили в одно время, и связаны были огромным количеством и событий, и людей. У нас одна «нестыковочка» – мы играем Шумана. Ну, знаете, дай Бог всем такие «нестыковочки». Раз Михаил Васильевич Плетнёв приехал к нам, пусть играет Шумана, если хочет – это его выбор. Музыканты такого уровня сами говорят, что они хотели бы сыграть… Что касается Шостаковича, тут никакого секрета нет, у нас готовится огромный проект: все симфонии и концерты фортепианные и инструментальные, к его юбилею на фирме «Мелодия». И я очень рад, что за это время в сезоне мы сыграли почти все симфонии, почти все концерты. И запись, которая состоится в августе, уже почти начисто готова к студийной работе».
К слову, кроме выдающегося музыканта Михаила Плетнёва, второй год подряд приезжающего в Казань и балующего местную публику своим пианистическим даром, в «Белой сирени» участвовали и другие мировые знаменитости: молодой, но уже популярный представитель дирижёрской династии Кристиан Ярви (он открывал фестиваль 25 мая), лауреат Первой премии последнего Конкурса Чайковского Дмитрий Маслеев, любимцы публики всего мира Денис Мацуев и Николай Луганский, а также Максим Могилевский, о котором уже упоминалось. Резидент фестиваля – симфонический оркестр Республики Татарстан под руководством маэстро Сладковского – с честью выдержал «испытание» Шостаковичем и подарил казанской публике незабываемые эмоции от погружения в гениальную музыку блистательного симфониста двадцатого века. Невозможная музыка, запечатлевшая эпоху: каждая симфония – до боли откровенный документ из прошлого. «Они все у меня любимые. Я эти симфонии просто обожаю, – признался Сладковский. – До Четвёртой – это не совсем Шостакович, хотя Первая, конечно, это Шостакович, но всё равно она сложная, она рассыпается. Она ещё не такая, как Пятая. Но даже в этом есть прелести свои, и я их нахожу везде. Интонационные и колористические, и оркестровка, конечно. Шестую и Девятую я специально поставил в один концерт, потому что они очень близки. Они – как графические картинки, зарисовки, очень характерные. Причем одна довоенная, другая послевоенная – и совершенно разные интонации. Предчувствия, настроения, но финалы какие! Роскошные! Я их очень люблю. Хотя, поверьте, Пятая не менее мной любима. И Седьмая. Я просто обожаю эту музыку. У меня нет предпочтений. Они все разные – как вся наша жизнь».
Своей безграничной любовью-обожанием к музыке Шостаковича маэстро зарядил и оркестр, и публику. Невозможно было, слушая, как зал накрывает эта стихия, остаться равнодушным. Чудовищная сила гениального разума, сконцентрированная в партитуре, мастерски извлечённая оттуда дирижёром, полностью подчинила себе всё пространство вокруг, и, ошеломлённые этим откровением великой личности люди, сидящие в зале, с изумлением открывали для себя Шостаковича. Именно открывали.
«Публика вообще Шостаковича здесь, по-моему, и не знала. Какое-то странное стечение обстоятельств, что эта музыка была как будто вымарана, её ведь и не играли, – рассказал маэстро. – Реакция публики для меня в данном случае оказалась совершенно неожиданной. Публика нуждается в этой музыке, публика от неё в восторге. Каждый концерт – как апофеоз. Седьмая и Пятая воспринимались чудовищной овацией. Я такого не переживал давно! О чём это говорит? О том, что зритель готов воспринимать музыку Шостаковича в таких количествах и в таких объёмах. Мы сыграли сейчас Четвёртую симфонию, которая никогда практически тут не звучала, Пятую, Седьмую, Шестую, Девятую, Первую, Пятнадцатую – это огромное количество сложнейшей музыки. Но, надо сказать, что это, образно говоря, кровавая история, потому что для оркестра – нереальная нагрузка. Ребята выдерживают это (если уж мы выдержали Брукнера и Малера в один вечер!). Но я рассчитываю силы: специально их тренирую таким образом, чтобы они выдерживали физически. Я никогда этим не злоупотребляю, но стараюсь их готовить, и психологически, и морально, и физически, к тому, что надо «держать вес». Как известно, поднять вес легко. А вот удержать его очень сложно. Мы сейчас в той стадии, когда надо удержать. Иначе может наступить коллапс…Но пока я коллапса не наблюдаю. Наоборот, несмотря на нагрузки, вижу по настроению ребят, что они очень увлечены этой работой, по-настоящему, творчески. У них глаза горят. То есть мы познаём по сути советскую историю путём музыки Шостаковича. Мы погружаемся в самые глубины. Это чудовищно интересно. Страшно, тяжело, но при этом интересно».
И послесловие. «Белая сирень» в этом году в Казани получилась особенной. С одной стороны – ожидаемо-радостный праздник, яркий, сияющий, ароматный, как нежная белая сирень, символ фестиваля. С другой – насыщенный терпкими эмоциями, трагической красотой и непобедимой силой жизни, – как красные пионы. Кстати, о пионах. Я не случайно вспомнила об этих цветах. Рядом со мной сидела пара людей в почтенном возрасте, в руках у дамы был букет безумно красивых сочно-алых пионов. Я улыбнулась и спросила: «Это для Михаила Васильевича?». Муж дамы, как оказалось впоследствии, татарский композитор и музыкант, Ренат Ахметович Еникеев, улыбаясь, ответил: «Нет, это для Александра Витальевича. Он так много сделал для нашего оркестра! Честь ему и хвала». А для меня отныне Шостакович связан с красными пионами. Они удивительно подходят его музыке.
Ирина ШЫМЧАК
Фото предоставлены пресс-службой ГСО РТ
|
