Точное приземление
Мы встречаемся с маэстро накануне выступления оркестра с известной немецкой оперной певицей Симоной Кермес, которую в академических кругах принято называть «Леди Гага барокко».
– Александр Витальевич, как прошла репетиция?
– В личности артиста две составляющие черты – профессионализм и человеческие качества. Как артист Симона необычайно эксцентричная и очень смелая. Имея неформальный титул «королевы барокко», поёт Моцарта, старинную музыку и одновременно не боится постигать новые стили. При этом она потрясающий человек – надёжный, преданный, с широкой душой. С ней всегда приятно встречаться. Меня радует, что продукцию, которую создали в Казани, привезли в Москву, где, кстати, и состоялась наша первая встреча с певицей.
– Исполнители популярных жанров, наверное, позавидуют той активности, с которой оркестр выступает. Чем объясните этот феномен?
– Интерес публики спонтанным никогда не был. Он воспитывается. Мы начали применять модели и технологии современного менеджмента, которые давно работают в Московской филармонии – ныне одной из самых успешных в Европе, а возможно, и в мире. Те же методы прекрасно реализовались и имели бурный эффект на почве Татарстана. Мы оказались в нужное время в нужном месте.
Благодатная почва
– В Казань из Москвы приехали чужим человеком. Было сложно?
– Казань всё-таки столица республики, со своим укладом и тысячелетней историей. Она немножко старше Москвы. В такой среде тебя не могут просто принять, и, конечно, чувствовал сопротивление. Но прелесть этого региона в том, что он динамично развивается. В таком месте, если ты результативен и приносишь пользу, то, независимо от национальности и вероисповедания, постепенно становишься своим. Тебя обязательно признают и перед тобой откроются все двери, но прежде нужно совершить что-то убедительное, а не просто показать фокус. Был тяжёлый процесс становления. Мы были как подводная лодка, которая долго заводит свои двигатели, разворачивается в нужном направлении, но, когда встаёт на курс, сметает всё на своём пути. Не помню дня и числа, когда пришёл этот момент. Никто не верил, что Симфонический оркестр принесёт республике такую славу. Как только стало понятно, что проект состоялся, мы получили ещё большую поддержку от правительства. Теперь мы выступаем на лучших площадках страны и работаем с высочайшего уровня музыкантами. Не буду перечислять имён, потому что кого-то могу обидеть.
– Трудно работать с артистами такого уровня?
– Чем выше уровень или больше масштаб личности, тем проще с ней работать. Человек такого плана никогда не будет смотреть свысока. Он всегда будет стремиться найти как можно больше точек соприкосновения и средств коммуникации. Он не просто художник, а артист. Для меня это очень важно. Вот Ростропович не просто художник. Он общался с королями и президентами, владел сердцами миллионов людей. С хорошими людьми никогда не возникает проблем в работе и общении. Музыкальный мир мистический. Чем талантливее музыкант, тем больше погружаешься в мистику.
Без излишеств
– Какие методы используете в работе с оркестром?
– Оркестр – это инструмент. В первую очередь стараюсь сам получать удовольствие и доставлять творческое удовольствие своим музыкантам. Но, чтобы прийти к этому состоянию, нужно пройти несколько ипостасей. Прежде чем научиться создавать, человек прошёл несколько стадий эволюции. Оркестры также градируются. Есть те, которые не могут сыграть двух нот, а есть те, которые играют сами, без дирижёра. Самое главное – любить то, что делаешь, и людей, с которыми ты это делаешь. Музыкант оркестра не может сделать что-то из ряда вон выходящее. Если он выбирает своей профессией оркестровое исполнительство, а не сольную карьеру, то должен принимать правила и условия, которые не нами придуманы и сложены столетиями. Если они нарушаются, то это плохой оркестр.
– После концерта посещает мысль: «Могло быть лучше...»?
– Предела совершенству нет. К нему нужно стремиться. Выступление всегда может стать лучше. Мне кажется, неправильно горевать по поводу того, что немного не удалось. Нужно максимально желать того, ради чего находишься на сцене: добиваться творческого счастья, даже если что-то не получается. В другой раз получится. Не надо себя и музыкантов уничижать. Ощущение сизифова труда – дорога в никуда. Нужно быть благодарным оркестру, который играет как в последний раз.
Музыкальное равенство
– Вы можете «спиной почувствовать», кто сидит в зале – президент, королева…
– Смешно об этом говорить, потому что всегда знаем протокол: если в зале президент, шуток не будет. Если президент и королева любят музыку, они попадают в её поток так же, как и другие зрители. Ведь если музыка влияет на человека, то только позитивно. То, что наш президент слушал музыку в Ленинградской филармонии с 16 лет, сейчас заметно по тем мероприятиям, которые стали приоритетными в политике правительства, в том числе открытие новой сцены Мариинского театра, участие в гала-концерте конкурса имени Чайковского...
– После концерта бывает внутреннее опустошение?
– Наоборот. Если правильно распределять энергию, получаешь её обратно. Музыка – мой резервуар энергии. Воздух, пища, любовь. Аплодисменты публики тебя обогащают, и эмоциональные затраты возвращаются энергетикой зала именно тогда, когда опускаются руки и ты поворачиваешься лицом к публике.
– Неужели даже руки не болят от бесконечных взмахов?
– Ну что вы?! Если болят руки, значит – плохо учили, значит – они напряжены. Если напряжены – значит зажаты. Если зажаты – нет течения. Нет течения – нет мелодии. Нет мелодии – нет музыки.
– Значит, нечего, как говорят, марать бумагу?
– В профессиональном смысле, думаю, да.
Маленькие слабости
– В свободное от работы время музыку слушаете?
– В свободное от работы время я занимаюсь своей музыкой. Она у меня постоянно в голове. Например, сейчас хотел бы обдумать новую программу и пропеть её про себя. Меня отвлекает музыкальный фон, который сопровождает нашу беседу (интервью проходит в ресторане – Ред.). И это постоянный процесс. Когда меня везут в автомобиле, прошу выключить музыку. Она даже не отвлекает, а раздражает, потому что сбивает с камертона, на который настроен.
– Получается, в жизни дирижёра нет ничего, кроме музыки?
– Ну почему?! С удовольствием путешествую, потому что это способ познать новое. С удовольствием перечитываю мемуары музыкантов. Особенно тех, в чьих воспоминаниях нахожу людей, с которыми был или сейчас знаком. Как-то в Перми после концерта мне подарили семью слонов из сиалита. С тех пор коллекционирую слоников из разных материалов и испытываю слабость к этим животным. Они сильные, надёжные, основательные, терпеливые… В свободную секунду нравится окинуть взглядом моё теперь уже большое семейство – все родные и дорогие.
– У вас есть объяснение тому, что в музыкальном мире мужских имён больше, чем женских?
– Конечно. Вы видели женщин-пилотов? Они исключение. То же касается дирижёров. Я не патриархального уклада человек, но музыкант – мужская профессия. Остальное – это исключения из правил, которые подтверждают сами правила. Женщины должны рожать, воспитывать детей, созидать семью.
Виталий ЛЕСНИЧИЙ
Интервью в журнале «ПРЯМАЯ РЕЧЬ» № 13 (май 2016 г.)
|
