|
Государственный симфонический оркестр Республики Татарстан меряет свою жизнь не просто концертами, но крупными проектами – фестивалями, антологиями, турами… Только-только закончились «Рахлинские сезоны», которые можно назвать весенним праздником симфонических премьер, и уже на днях – следующий смотр «Белая сирень», посвященный музыке Рахманинова и его времени. Придет новый сезон – а с ним еще один фестиваль, Concordia, посвященный творчеству Софии Губайдулиной… Семь фестивалей в течение сезона – вот костяк работы главного симфонического коллектива республики. Таким уровнем деятельности не могут похвалиться и многие оркестры Москвы, Петербурга… А еще семь лет назад все выглядело совсем по-иному. Как было, как стало и что впереди – об этом наш разговор с художественным руководителем и главным дирижером ГСО РТ народным артистом России Александром Сладковским.
СБ: В каком состоянии вы застали оркестр в 2010 году?
АС: В тяжелом по объективным причинам. Буквально за два месяца до того, как я приехал вступать в должность, многолетний руководитель оркестра Фуат Шакирович Мансуров ушел из жизни. Мы с ним были в добрых отношениях, он приглашал меня как гастролера дирижировать, это был очень хороший опыт… Но проблема в том, что Фуат Шакирович был человеком, так сказать, советской формации и не вмешивался в административные вопросы, которыми ведали директора концертного зала имени Сайдашева, чьим подразделением тогда являлся оркестр. Они-то, собственно, и управляли процессом, распределяли деньги, часто отнюдь не в интересах оркестра. Целей главного дирижера они не понимали, что доставляло ему дополнительный дискомфорт, но как пожилой человек он уже не мог что-то радикально поменять.
Я оказался в совершенно другой ситуации. По сути мне был дан карт-бланш от президента республики Татарстан Рустама Нургалиевича Минниханова. Оркестр наконец обрел юридическое лицо, стал автономным учреждением культуры. Конечно, это вызвало шквал недовольства, малоприятные баталии длились два с половиной года и, к счастью, закончились в нашу пользу, потому что мы делом доказали, что не болтаем, а созидаем.
СБ: Одно из первых ваших начинаний на посту руководителя ГСО РТ – фестиваль «Белая сирень», который еще называют праздником музыки Рахманинова и исполняющих ее выдающихся пианистов.
АС: Так и есть, Рахманинов – один из брендов Казани, он был ближайшим другом Шаляпина, который, можно сказать, наше все, он тут родился. Сергей Васильевич несколько раз сюда приезжал, на здании бывшего дворянского собрания, что рядом с нашим концертным залом, когда-то висела доска в память о его выступлениях. Потом она пропала, и мы решили ее восстановить. Идею фестиваля очень поддержал Денис Мацуев. Он нам помог привезти из Швейцарии внука Сергея Васильевича – Александра Борисовича Рахманинова. Приехал и знаменитый телеведущий-просветитель Святослав Бэлза. На открытии первого фестиваля в 2011 году мы вместе сажали кусты сирени на площади Свободы. Было очень трогательно.
Денис помог нам и с выбором нового рояля. У нас, конечно, был инструмент, но дряхленький. И вот три года тому назад, мы при его содействии купили новейший гамбургский Steinway. Это была почти приключенческая история! Сначала его просто поставили и мы с ним фотографировались. Потом надо было рояль акклиматизировать, для чего его спустили в подвал, и там к нему регулярно наведывался наш штатный пианист, потому что инструмент должен работать. Сперва не очень много – как автомобиль, который нельзя сразу выводить на полную скорость, а надо дать всем деталям притереться. И только через полгода ему впервые дали зазвучать со сцены.
Я очень горд тем, что к нам в Казань приезжает большое число выдающихся музыкантов. Это значит, что им комфортно с оркестром, что коллектив и дирижер достаточно гибки, чтобы улавливать малейшие импульсы, исходящие от солиста. Наш актив – это прежде всего люди моего поколения: Денис Мацуев, Николай Луганский, Борис Березовский… Но не только. Это, например, и Юрий Абрамович Башмет, который с нами много лет.
СБ: Знаю, что предмет особой гордости Казани – регулярные выступления здесь Михаила Плетнева. Михаил Васильевич в последние годы крайне редко публично садится за рояль – а здесь играет охотно. В чем тут дело?
АС: Казань — это город Плетнева: в Казанской консерватории преподавали его родители, здесь он вырос и сформировался. И, естественно, любит сюда приезжать. Иногда даже за штурвалом собственного вертолета… Мы знакомы с начала 2000-х годов, когда я стал работать в его Российском национальном оркестре. Так сложилось, что, когда умерла его мама, именно меня он попросил продирижировать вместо него концерт в Мюнхене. Он величайший музыкант и, кстати, очень большой дирижер, что обычно как-то остается в тени его пианистической деятельности.
СБ: Легко с ним работать?
АС: Мне — очень, понимаю его без лишних слов. Например, на подготовку Второго концерта Рахманинова, который мы исполняли два года назад, понадобилась всего одна репетиция. Речь ведь не шла о том, чтобы учить сочинение, нужно было лишь произвести взаимную «настройку» между дирижером и солистом. Дирижер должен быть настолько гибким, чтобы солисту было удобно в любых замедлениях и ускорениях, в любых нюансах, которые, может быть, и ему самому, солисту, незаметны, а я их чувствую. У меня с ним это прекрасно получается. Да и с другими солистами получается, поэтому такое большое количество великолепных музыкантов побывали у нас в Казани за эти шесть лет.
СБ: То, что Рахманиновский фестиваль прекрасно посещается, не удивительно. А вот как ходят, допустим, на Губайдулинский смотр, где исполняется современная авангардная музыка?
АС: Точно так же. И знаете почему? Мы смогли создать представление об эталоне качества, который не вызывает сомнения у публики. Госоркестр Татарстана стал надежным брендом.
СБ: Тогда – о проекте, выделившем вас среди всех отечественных коллективов: в год 110-летия со дня рождения Дмитрия Дмитриевича Шостаковича именно вам фирма «Мелодия» заказала запись всех симфоний и инструментальных концертов великого композитора. Что для вас музыка Шостаковича, как она вошла в вашу жизнь?
АС: Это мой кумир с детства, с романса из фильма «Овод», услышанного в исполнении ансамбля скрипачей Большого театра, с пьесы «Народный праздник», которую я сам играл в детском оркестре, с «Трех фантастических танцев», исполненных на каком-то из переводных экзаменов по фортепиано в школе. Лет в 15 на юбилее Победы я увидел в Кремлевском дворце кадры военной хроники под музыку Десятой симфонии. Звучала разработка первой части, кульминация, а на экране бойцы выволакивали пушки из грязи. Я понял: это не просто музыка, это летопись эпохи. Потом мне попалась запись Десятой симфонии с оркестром Берлинской филармонии во главе с Гербертом фон Караяном, которые приезжали в Москву в начале 1970-х годов и играли в Большом зале консерватории в присутствии Дмитрия Дмитриевича. Эта пластинка меня окончательно добила. Я начал целенаправленно слушать партитуры Шостаковича, играть четырехручные переложения симфоний… Естественно, этот интерес вспыхнул с новой силой, когда в 1988 году я приехал работать в его родной Ленинград, где по-прежнему стояли дом на Большой Пушкарской, в котором он когда-то жил, консерватория, на крыше которой он тушил зажигалки; Мне невероятно повезло быть знакомым с Исааком Давыдовичем Гликманом, его ближайшим соратником и другом, чью знаменитую книгу «Письма другу» я тоже проштудировал всю.
Более того, Шостакович, если можно так сказать – это не только он сам, но это и его продолжение в произведениях Шнитке, Губайдулиной, других композиторов конца прошлого – начала этого столетия. Трудно назвать того, кто не испытал бы в той или иной мере влияния этого титана. Меня это тоже не могло не коснуться. Лет десять назад я уже испытывал отчетливое желание записать цикл его симфоний, но тогда у меня еще не было своего коллектива. И вот в 2010 году меня зовут работать в Казань с Госоркестром Татарстана, и я понимаю: это тот самый случай, когда идея фикс может и должна осуществиться, вот коллектив, который способен сыграть полные циклы симфоний не только Шостаковича, но и его кумира Малера, других великих симфонистов.
Кстати, именно Шостакович помог своему другу Назибу Жиганову, великому татарскому композитору, тридцать лет носившемуся с идеей создания в Татарстане полноценного симфонического оркестра, осуществить эту мечту. Дмитрий Дмитриевич тогда, в 1960-е, находился в зените славы, его влияние было огромным. Знаю, что это он рекомендовал Жиганову Натана Рахлина в качестве главного дирижера. Это и для Рахлина оказалось счастливым решением, потому что в Киеве, где он жил, ему не давали работать, ставили палки в колеса…А Натан Григорьевич был, между прочим, и прекрасным исполнителем музыки Шостаковича, не случайно тот доверил ему премьеру своей Одиннадцатой симфонии.
Короче, для меня сложился пазл: в год 110-летия Дмитрия Дмитриевича, да еще и 50-летия нашего оркестра, мы просто обязаны были сыграть всего симфонического Шостаковича! Самое же главное – коллектив уже набрал сил, чтобы такую монументальную работу осуществить. И мы записали все шостаковичевские симфонии и инструментальные концерты за месяц. Но, конечно, этому предшествовала большая подготовительная работа, все, что можно было разучить и сыграть в течение сезона, мы сыграли. Хотя доучивать пришлось не так много – Одиннадцатую, Двенадцатую и Тринадцатую. Остальное уже было в репертуаре.
СБ: Как это организовалось технически?
АС: Приехал в Казань Владимир Рябенко, звукорежиссер Мариинского театра, привез свою аппаратуру, мы работали на нашей основной площадке, в зале имени Сайдашева. Инструментальные концерты уже выпущены. К осени выйдут и симфонии, 25 сентября сделаем концерт-презентацию в Казани, а 23-го октября – в Москве. Прозвучат Второй скрипичный, Второй фортепианный и Первый виолончельный концерты с солистами Павлом Милюковым, Дмитрием Маслеевым и Александром Бузловым – теми, с кем эти вещи и записаны. А во втором отделении оркестр сыграет Шестую симфонию, которая несправедливо редко звучит.
СБ: Называя великих композиторов, к которым у казанского оркестра особое отношение, вы первым после Шостаковича упомянули Малера.
АС: Это тоже огромный проект, и точно так же у меня есть задумка записать его целиком. План такой: на будущий год выучить Седьмую симфонию, тогда у нас в репертуаре будет полный комплект его инструментальных партитур. Но дело осложняется тем, что у Малера есть и симфонии с хором: Вторая, Третья, а в Восьмой этих хоров несколько. Но достаточно мощного хорового коллектива под руками нет. Проблема, безусловно, решаема, но требуется время. Спешка может навредить качеству. Вкусное блюдо должно готовиться на медленном огне (улыбается).
СБ: Вы также упомянули Шнитке и Губайдулину (которую, кстати, очень чтят в Казани, где она когда-то начинала)… Мне кажется, этих композиторов у нас тоже сейчас незаслуженно мало играют. Хотя помню время, когда на премьерах того же Шнитке подходы к консерватории охраняла конная милиция, настолько велик был ажиотаж. Если Гию Канчели еще играют, потому что он жив, и активен, скажем, дружащий с ним Юрий Башмет, то умершего в 1994 году Авета Тертеряна совершенно забыли, по крайней мере за пределами его родной Армении, а это композитор не менее крупный, чем Канчели. Да что там, наш земляк, россиянин Борис Чайковский, великий, по моему убеждению, композитор-симфонист – кто, кроме Владимира Федосеева, и то лишь изредка, его исполняет?
АС: Я уверен, что время этих великолепных композиторов еще настанет. Но, признаюсь честно, не взял бы на себя ответственность поднимать музыку всех незаслуженно обиженных авторов. Мне бы хоть в ближайшую десятилетку освоить то, о чем мы с вами говорили выше. Хотя учить новые партитуры очень люблю и уверен, буду заниматься этим и в 60, и в 80 лет, если только Господь мне столько отпустит. Что же до Бориса Чайковского – пока мне ближе музыка его племянника, замечательно одаренного Александра Чайковского, исполнителем многих премьер которого являюсь. Вообще же моя стихия – это романтика конца XIX и первой половины XX века. Например, Сибелиус, чья Вторая симфония, кстати, в Казани еще не звучала, буду делать ее в следующем сезоне. Брукнер – проект, по масштабу сравнимый с Шостаковичем и Малером: Девятую симфонию мы уже сделали полтора года назад, теперь надо идти к Пятой, Восьмой, Четвертой, Седьмой…
СБ: Мне кажется, «вашим» композитором должен быть и Прокофьев…
АС: Я вам пришлю ссылочку, где мы поэкспериментировали, записали Третью и Пятую симфонии на Medici.tv, а на Mezzo – Третий фортепианный концерт с Денисом Мацуевым. Но положа руку на сердце, все-таки Сергей Сергеевич – не совсем мой автор. Согласитесь, при имени Прокофьев прежде всего вспоминается Валерий Гергиев. Вот он его играет практически всего. Но даже Гергиев, при его универсализме, не играет, например, музыку барокко или, за редкими исключениями, авангард. Это я еще раз к тому, что нельзя объять необъятное.
СБ: Деликатная тема – но все же: можете сказать, в чем особенности работы в национальной республике?
АС: Наличие титульной нации – это всегда мощный положительный фактор, помогающий решению серьезных государственных задач, к которым я отношу и развитие симфонической музыки. Притом что у каждого народа, особенно так давно живущего на своей земле, как, например, татарский народ – собственные тысячелетние традиции. Кстати, как раз после нашего с вами интервью я иду репетировать партитуру молодого татарского композитора Эльмира Низамова «Небесное движение», с которым постоянно сотрудничает наш оркестр. Мы ее играли и у себя в Казани, и в европейских гастролях, а вот теперь везем в Москву.
СБ: И все же, при полном уважении к Казани – вы международно востребованный дирижер…
АС: А кто сказал, что Казань — это не международный уровень? Посмотрите: «Рубин» — клуб, который обыграл в свое время «Барселону». «Акбарс» — еще один клуб с огромным количеством титулов. Просто футбольная и хоккейная Мекка. Уж не говорю про наш университет, где работал Лобачевский. И хирург Вишневский — это Казань. Хаматова — тоже Казань. И так далее и так далее;
СБ: Я лишь о том, что ваша карьера не исчерпывается Госоркестром Татарстана…
АС: Да, я иногда работаю и с другими хорошими оркестрами. Но только с очень хорошими! С тем же Российским национальным. С «Новой Россией». С Московским филармоническим. ГАСО им. Е. Ф. Светланова. Национальный филармонический оркестр России. Из зарубежных – с Академией Санта-Чечилия на фестивале Маджио Музикале. С коллективами Будапешта, Монако... Дефицита приглашений нет, наоборот, я вынужден от многого отказываться, потому главная работа – все же с ГСО. И ведь мы же не сидим на месте. Посмотрите наши гастрольные планы хотя бы на ближайшее время: летом – фестиваль в Юрмале, потом туры в Англию, Францию, страны Азии…
Так что я совершенно не ищу возможности сбежать в какой-либо другой коллектив. Говоря музыкальным языком, то все – обертона, а главный тон – здесь.
Сергей Бирюков.
Источник: http://musicseasons.org/aleksandr-sladkovskij-gosorkestr-tatarstana-moj-glavnyj-ton-vse-ostalnoe-obertona/
|
