- Александр Витальевич, вернемся к вопросу о концертном зале в Казани. Помоему, принципиальное решение президента Минниханова, что хороший современный акустический большой зал в Казани нужен, оно есть. Желание выделить деньги тоже есть. В чем тогда заминка?
- Не знаю, честно скажу. Об этом ничего не слышал. На эту тему у нас с Рустамом Нургалиевичем никогда не было разговоров.
- Вы бы где его предложили разместить?
- Думаю, удачнее всего его можно было бы разместить на месте, где сейчас находится национально-культурный центр «Казань». Для концертного зала в совокупности - это оптимальное место. Там сейчас делается рядом многоуровневая парковка. По мне, это было бы идеальное место. Во-первых, это центр города, во-вторых там совершенно роскошный вид.
- А стадион напротив Кремля, он будет в дальнейшем использоваться? Может, там лучше? Место очень хорошее. Или на месте ЦУМа можно концертный зал построить. Там все равно поток покупателей слабый сейчас - это не жилой район. Собственно говоря, там зал и строили на месте отеля «Мираж» в советское время. Потом стройку законсервировали.
- Думаю, у зала должен быть вид. Должна быть перспектива. Люди должны хотеть прийти туда. Их не только музыка должна привлекать, там целый комплекс эстетических наслаждений, и визуальных, и архитектурных решений.
- Я думаю, чтобы еще метро было рядом.
- Филармонию в Париже сейчас построили у кольцевой дороги. Причем, в каком- то жутком квартале. Где кроме азиатов, арабов и темнокожих африканцев никого нет. Они это сделали осознано. Почему? Потому что огромный сегмент интеллигентных людей в эту среду попадет поневоле, и эта среда становится менее агрессивной. Решение потрясающее. Идет окружная дорога и рядом стоит новейший, роскошного качества зал. Я год назад играл там с Плетневым. Просто сказка. И с точки зрения акустики, и с точки зрения продуманных деталей. С точки зрения удобства. Поэтому, в конечном итоге даже не важно, где этот зал будет, важно, какой он будет. Мы можем построить опять что-нибудь не то, этого не хотелось бы. Самое архиважное в этих залах - акустика.
- Стандартный вопрос - что ждет нас в будущем сезоне?
- Он уже сверстан по дням. Несколько лет назад Гергиев пригласил нас в абонемент Мариинского театра, и это было для нас историческим событием, потому что татарстанский оркестр никогда не играл в абонементе у Гергиева. В следующем году мы делаем первый в истории Казани абонемент в Большом зале Московской консерватории. То есть это не просто нас Московская филармония приглашает, и мы там играем концерты. Это концерты, которые мы выбираем и играем, сами, впервые. Не все могут предложить такую программу. Но в Москве уже существует огромное количество почитателей и поклонников нашего оркестра. Это и с точки зрения творческой, и с точки зрения продвижения «лица» Татарстана - крупное событие. Определенная вершина для нас. Мы постараемся интенсифицировать это направление, чтобы занять достойное место в истеблишменте симфонической музыки России. Мы сейчас на очень хороших позициях, но я хочу их упрочить. Параллельно мы будем развивать нашу международную деятельность. Сейчас ведется большое количество переговоров с серьезными агентствами. Поверьте, это довольно сложно с оркестром, который до определенного момента вообще никому не был известен. У нас нет выбора, приходится начинать с белого листа.
- Битлз тоже начинали с белого листа.
- Тенденция у нас очень убедительная. Многое получается. Нужно не просто взять «вес», но его нужно еще и удержать. Сезон будет чрезвычайно насыщенный.
- А такого, как запись всех симфоний и концертов Шостаковича, не будет? Мне бы очень хотелось услышать аналогичный проект по Бетховену, потому что у вашего оркестра какой- то невероятный бетховенский звук, не академический, а очень современный и в то же время глубокий, сквозь эпохи. Это настоящий живой Бетховен. Больше такого звука я ни у кого не слышал.
- У меня сейчас идеяфикс - записать все симфонии Малера. Три мы уже сделали, 1-я, 5-я, 9-я. У меня сейчас планы на 8-ю. 6-ю мы сделали в этом сезоне, «Песни земли» мы сделали в этом сезоне. 7-ю мы сделаем в следующем сезоне. У нас остаются 8-я, 2-я, 3-я, но 10-ю я не считаю.
- Я почему «тащу» вас в сторону Бетховена, он сейчас неожиданно оказался очень актуален. Так же, как тогда был героический период начала XIX века, так и сейчас начало XXI века. Духовное пространство стремительно переформатируется. Одно время Бетховен был словно на втором плане. Но сегодня его прямая вера в человека, человеческий лиризм, гражданственность опять востребованы. Удивительно, «Сурок» он в ранней юности написал. Бах космичен, но сейчас, возможно, такая бетховенская «манвантара», время активности человека.
- Бетховен - это основа симфонизма. Играть Баха очень сложно. Даже Моцарта сложно играть в соответствии с его принципами. С точки зрения технологии, чтобы спеть мессу Баха нужны огромные хоры. Нужны солисты, нужны детские хоры, нужны специальные составы инструментов. Это все равно, что сравнивать рояль с фисгармонией. И там, и там клавиши. Но это совсем разные принципы воспроизведения звука и нужно, чтобы этот звук был не фальшивым. Поэтому очень мало людей занимается Бахом, старинной музыкой. Имея такой оркестр, который у нас сейчас, в составе 8 валторн, 4 тромбона, 5 труб, 6 ударных и т.д., мне было бы сейчас неразумно «садиться» на лондонские симфонии Гайдна. Мне нужно использовать оркестр в полную мощь. Кто писал для такого состава? Стравинский, Шостакович, Малер, Рихард Штраус, Прокофьев.
- XX век.
- Конечно. Мы не могли не пройти Бетховена, чтобы оркестр понимал, что такое симфонизм.
- Тогда вопрос провокационный - может, провести Вагнеровский фестиваль в Казани?
- Для этого нужны певцы. Вагнер совершенно роскошный композитор. Но он без голоса не представляет никакого интереса. Это возможно, я очень люблю эту музыку. Вопрос в том, кто ее будет исполнять. Если бы у меня были хоры и солисты, если бы был свой театр, тогда об этом можно было бы подумать. Я могу делать отдельные проекты, приглашая солистов. В следующем году будем делать в концертном исполнении оперу Чайковского «Иоланта». Она была написана Чайковским под огромным влиянием Вагнера. Это последняя опера Чайковского, и она сплошь пропитана «вагнерианством ».
- Почему я задал этот вопрос: Вагнер сыграл огромную роль в «собирании» Германии. Об этом и Бисмарк говорил. В России, по моему мнению, нет такого композитора, который «собирал » бы Россию. Есть русская литература, да, она «собирала» Россию. Но российского композитора такого масштаба, как Вагнер, нет.
- Мы все время стремимся «собрать» Россию, но она «несобираема». Россия настолько разнородна.
- Но Пушкин же «собирает » Россию.
- И что он «собрал»? Я работал в Европе. И смотрю на процесс и изнутри, и снаружи. Мы хотим Россию унифицировать. Но это невозможно. В чем сложность России - огромная разнородность. И что с этим сделаешь? Когда такое множество разных воззрений, религий, отношений. менталитетов. Как это держать? Такого разнообразия культур больше нигде нет. И отсюда все наши сложности, с одной стороны, но, с другой стороны, и все наши прелести отсюда. Мы обязаны держаться вместе. Но совершенно другими способами, нежели в Европе. В XX веке, может, Шостакович тот самый композитор, который «собирал» Россию. Я это все его наследие от корки до корки проглотил, и, по-моему, он все-таки Россию выразил.
- То есть российский Вагнер - это Шостакович?
- Абсолютно. И в XX веке ему равных нет.
- Достоевский выразил душу русского человека. Соразмерен ли ему Шостакович?
- Достоевский, может быть, даже не выразил русского человека. Достоевский, скорее, показал часть петербургской души.
- Но и Шостакович - петербургская музыка. Я бы не сказал, что он ближе к языческой московской душе. К Москве Стравинского.
- Стравинский тоже петербуржец.
- Но музыку Шостаковича даже православной не назовешь.
- Вы помните 13-ю симфонию Шостаковича? Более языческой музыки я не знаю.
- Но где же православие Шостаковича? Суть же русской души православие?
- Русская душа разнородна, как и Россия.
Беседовал Рашит АХМЕТОВ.
|
