В первом отделении - Концерт для скрипки с оркестром №2, «Метаморфозы», автор - Кшиштоф Пендерецкий (род. 1933, польский композитор и дирижер, обладатель премии Гравемайера в 1992 г.). Первое исполнение в Казани. Солистка - немецкая скрипачка корейского происхождения Е Юн Чой. Дирижер Мацешь Творек (Польша).
Международную известность Пендерецкому принес «Плач по жертвам Хиросимы» (1960). Его бабушка была армянкой из Ирана, эмигрировавшая в XVIII в. с семьей в Польшу, в которой на тот момент была одна из крупнейших армянских общин.
Звук буквально с первых нот отличается от привычного ГСО РТ. Он старинный, в традициях консерватизма, чувствуется влияние средневековой Европы. Проглядывается позиция католической церкви в Польше. Струнными напоминает резкость мессы с мрачным фатализмом вторых скрипок и духовых. И от солистки дирижер потребовал того же: играла Чой, в основном, в западноевропейском стиле. Правда, выдавить восточную лиричность до конца не удалось, и перепады глиссандо у соло прошли в оппозиции оркестру.
Ударные - не отдельные акценты, как у Александра Сладковского, а вспомогательный каркас для акцентов альтов, виолончелей, контрабасов, изображающий неистовство рока приближения апокалипсиса (в католической его интерпретации). Исключения в акцентировании - деревянно-духовые и ксилофон. В качестве оппозиции струнным автор поставил солистку и часть, когда звуки колокола ставят ноты смирения и музыка начинает идти по-иному, страх перед загробной жизнью уступает место одновременно безразличию к земному и проблескам веры.
Сразу чувствуется различие польского стиля и немецкого, протестантского ГСО РТ Сладковского. Тут нет просветительского торжества духа над природой, главная эмоция - хаотичный, даже истероидный страх перед смертью и загробным воздаянием, отсюда перескоки скрипки под враждебностью «царства Кесаря». Чой удачно смотрелась своим восточным лиризмом во второй части, здесь она даже выигрышнее оркестра, который изображает смятение. Правда, ремиссия католической любви длится недолго. Начинается хаос внутри, переходящий из эмоций в чувство, духовые начинают переговариваться с солисткой, наступает затишье перед бурей, замыкаясь на внутренний конфликт. Проблеск веры с борьбой души за нее (соло без оркестра) - виртуозно исполненное старательной Чой просветление в момент тишины. Последний гомерический смех борьбы - и спокойствие, после некоторого времени исканий и оркестра, и солирующей души, проблемы возвращаются новым витком. Вроде скрипке-душе чего-то не достает, какой-то живой части лишили, этим драма заканчивается, метаморфозы произошли, однако того ли желала душа - не ясно. И тут выбор автор дарит слушателям. Хэппи-энда не ставит, скорее, оправдывая католикам наличие страха смерти как необходимости. Это теодицея, осознание конечности себя и бесконечности Бога. Гимн временности этой жизни и вечности следующей.
Во втором отделении - Симфония №4 Пендерецкого, «Адажио», первое исполнение в Казани. Дирижер - сам Кшиштоф Пендерецкий. Это раскрытие в музыке польского национального характера, соответствие ему по духу (а у автора в роду также украинцы, немцы, армяне).
 |
Здесь поляки, несмотря на сильное влияние католичества, тяготеют к идеологии шляхты, к аристократическому мировоззрению. Звук уже самоуверенный, протяжно- громкий, хотя и католический по основе. Равняющийся на Вену, он европейский, при этом бунтарский: гордые духовые, резные струнные, удаль возводится в норму, в отличие от католического страдания во благо следующей жизни. Автор назвал «адажио», однако звучит оно как охотничий гимн. Католичество - сдерживающий фактор против просвещенческого диктата торжества человеческого, после завершения же удалых игрищ, наступает время ограничителя - молитвы, звуки деревянно- духовых и особенно смиренная, мягкая флейта создают атмосферу исповеди. Личная сцена сменяется групповой службой, мессой и следующим за этим спокойствием коллективного бессознательного. Единение на уровне национальной и религиозной идей, следующая за этим проповедь деревянно-духовых легитимирует польское католичество. Практически не используются в качестве солирующего медно-духовые, в отличие от русской музыки (символизируют, видимо, ударную военную мощь). После акцента на мирские чудеса (ударные с высотой звучания) и объяснение их сошествием духа святого (свистящие флейты), ксендз переключается на монолог, трактовку событий. Продолжает ритуал хоровое пение (первые скрипки), накопление энергии в виде смирения внутри заканчивается пассионарным импульсом. Все здесь можно рассматривать как в коллективном (а можно - как в индивидуальном) спектакле: вырастает конфликт толпы и ксендза, мирная дискуссия общества и веры (наука и религия), словно говорит элита (первые скрипки), их поддерживает масса, силовики говорят свое слово (виолончели), с ними «теневые » силовики - спецслужбы (тихие контрабасы), угрожают выстрелами ударные… Смута в оркестре указывает, что высвободившуюся энергию надо куда-то девать. И звучат сирены медно-духовых, сначала предупредительные, затем военные, первые лица предупреждают толпу об одновременной нежелательности и необходимости воевать, общество в замешательстве, наступает некоторое затишье, пока военные берут слово, затем ударные подстрекают к действию, уповая на фатализм, опять перекрестный диалог всех групп инструментов. Надо что-то решать, затяжное принятие судьбы и некоторое сожаление о том, что происходит. Именно здесь наступает адажио. Однако опять звучит колокол, знаменуя об окончании дня службы и наступлении ночи. Гулкий звук барабана несколько раз ставит точку. Тут начинается самое интересное: была ли это человеческая жизнь, повторяющая польское общество, и угасание (ее или страстей) или точка смирения? Или точка фатализма, принятия собственной конечности? Тут тоже зрителю решать самому, развязка в итоге получилась многозначительной.
Пендерецкий - сильный современный композитор, для нас его религиозная основа «заморская», однако от этого его музыка не перестает быть качественной, интересной и высокоуровневой, имея гуманистическую и социальную выраженность.
Руслан АХМЕТОВ.
На снимке: Кшиштоф Пендерецкий.
|
