21 февраля был второй день музыкального фестиваля «Мирас» в ГБКЗ им. Сайдашева. Дирижировал ГСО РТ Рустем Абязов. Концерт был озаглавлен «Яруллины - музыкальная династия ». Первым был исполнен «Марш Тукая» Загидуллы Яруллина (1888 - 1964), песни которого любил слушать Тукай и который был первым учителем Сайдашева и создал первый татарский струнный ансамбль.
Потенциально «Марш Тукая» очень интересен, но, мне кажется, во-первых выражает ли он Тукая в его полном лиризме, в его влиянии на татарскую литературу и на дух татарского народа? Сама талантливая центральная мелодия, повторяемая слишком много раз, иногда начинает напоминать заезженную пластинку. Но тогда татарский дух был еще слишком зажат, слишком согнут в бараний рог памятью Грозного, он только нащупывал свой путь, в нем еще не возродилась историческая память. Татары и симфоническая музыка - это звучало тогда вероятно так: папуасы и симфоническая музыка.
Татарская музыка развивалась не из собственных духовных татарских корней, а из принципиального заимствования от московской музыки. Когда московская музыкальная школа, естественно стоящая на имперских, хотя формально и советских интернациональных позициях, довлела, считалась эталоном. И это была, скорее, колониальная музыка, суть которой была не в развитии татарского корневого национального духовного базиса, а в интеграции в интернациональную (а скорее, безнациональную) «социалистическую » позитивистскую систему. Если в татарских народных мелодиях, песнях звучали преимущественно трагические ноты, то есть народ осознавал свое положение, но разрыв, с часто бодро оптимистичной, сконструированной по московским образцам татарской симфонической музыкой, в этом отношении, с народной музыкой был огромный. Татарская симфоническая музыка тогда не была философской, планетарной, космической, каковой ей надлежит быть, исходя из татарской предыстории. Это была музыка как раз, скорее, булгарская, чем татарская. То есть каждый сверчок - знай свой шесток в общей колонне.
Не мог тогда написать Загидулла Яруллин симфонию «Батый» и «Чингисхан». Хотя в «Марше Тукая» слышится как раз «Марш Батыя». Можно представить, какой у него был в душе разрыв дореволюционного и советского периодов. Он много пил, неделями, что для мусульманина было, конечно, деградацией. Это как художник Михаил Нестеров, пишется русский и советский художник. Получается, национальность такая - советский. Но советский художник - обязательно атеист, а Нестеров весь в Боге. Какой же он советский?
С этой точки зрения татарская советская симфоническая музыка поражает своей именно безрелигиозностью, а без религии нет и вдохновения, поэтому советская татарская симфоническая музыка не могла тогда иметь духовной глубины. Тогда разрешалась более форма, чем глубина, глубина была опасна для советского мировоззрения, она разрушала его, так как требовала Бога в произведении. Фестиваль «Мирас » хорошо показывал эволюцию татарской симфонической музыки, и начиналась она именно с безрелигиозных принципиально советских произведений, а значит, изначально не глубоких. И сегодня комплекс безрелигиозности еще сохраняется в татарской симфонической музыке, хотя это, несомненно, путь в тупик. Татарская музыка все еще музыка «из-под глыб».
Здесь, конечно, на фестивале «Мирас» спасал татарскую советскую «академическую» музыку облагораживающий природный «струнный» лиризм Рустема Абязова, который раскрывал ся в этой музыке, как лирический татарин, относящийся с большой любовью к татарским произведениям, и звучали они с природной нежностью, с выраженной позитивной энергией, что довольно ясно указывает на экстрасенсорные способности Абязова. Еще раз необходимо подчеркнуть, что татарская музыка в своей основе имеет глубоко выраженный терапевтический эффект, потому что Бог есть любовь, а в татарской музыке выражено сердце Востока. Скажу даже более - есть ли вообще более лиричная музыка в мире, чем татарская?
У татарской музыки такой феномен - согласно моей классификации, есть материальная сфера, есть астральная сфера, есть духовная сфера. Соответственно, есть материальный звук и музыка, астральный звук и музыка и духовный звук и музыка. Шедевр получается при слиянии этих трех сфер и звуков. Большинство композиторов творят только в материальной сфере, материальной музыке (туда характерно относится так называемая попса или китч), большие таланты творят в материальной и астральной сфере, а гении творят в материальной, астральной и духовной сфере. Как только в произведении проявляется Бог, значит, проявляется духовная сфера. И духовная сфера, как высшая, разворачивает гармонично, исходя из высших гармоник, астральную и материальную сферы. Так в театре, литературе, музыке, живописи.
То есть музыка должна сочиняться «сверху вниз». У татарской музыки сильный духовный и астральный потенциал. Но он не развернут, он пока что вещь в себе. Отсюда часто вторичность татарской музыки и ее загадочность. Тяготение к астральной сфере заложено в татарских сказках. А нужна именно духовность. Пока мы не начнем с татарского космизма, мы будем топтаться на месте, прозябать на задворках. Но татарский космизм требует свободного духа, а не приниженного рабского сознания.
Ясно, что в основе музыкальной династии Яруллиных был Загидулла Яруллин - это был исток. Затем слушателям был представлен концерт для скрипки с оркестром Мирсаида Яруллина (1938 - 2009), солист Максим Монасыпов. Не сказал бы, чтобы он произвел большое впечатление. Мирсаид Яруллин был сводным братом Фарида Яруллина. С 1977 по 1989 годы возглавлял Союз композиторов Татарстана.
 |
Все затмила, конечно, большая сюита из балета «Шурале» Фарида Яруллина (1914 - 1943). У него трагическая судьба. Аида Алмазова пишет в «Казанском альманахе», что Фарид был приемным сыном у Загидуллы Яруллина, так как его первая жена пила, курила, играла в карты. Загидулла с ней расстался, бежал с сыном в Уфу. Потом вернулся в Казань, играл в одном инструментальном ансамбле с Назибом Жигановым. Учился в Москве у Генриха Литинского. Литинский писал: «Учился посредственно, писал как все, а надо было по-иному. Ф. Яруллин был талантливейший человек, обладающий богатейшей фантазией, но подспудной, глубоко спрятанной, скрытой. Нужно было клещами вынимать ее. И если это удавалось, то являлось нечто совершенно изумительное, которым не устаешь восхищаться». Яруллин в одном из писем пишет жене с фронта: «Литинский был единственным человеком, который поставил меня на ноги, когда я был в страшном отчаянии. Ему я обязан как никогда и никому».
Ученик Литинского написал замечательный балет «Шурале» в 1939-1941 годах к декаде татарской культуры в Москве. Тогда же написал оперу «Алтынчеч» Назиб Жиганов. Почему Яруллина лишили брони и призвали в армию?
Алмазова пишет: «Во многих публикациях о Фариде Яруллине ставится вопрос о том, как такого талантливого многообещающего композитора, ставшего гордостью и славой татарского народа, могли отправить на фронт, ведь многим была обеспечена бронь. Можно приводить лишь версии. И одна из них, как утверждает Г.И. Литинский, - это конфликт с Ильясом Аухадеевым, бывшим на то время руководителем и дирижером оперного театра. Генрих Ильич следующим образом объясняет ситуацию: «Ф. Яруллин был очень талантлив и, вместе с тем, очень трудный человек. И вот, вместо того, чтобы его гладить, они пинали... стараясь, чтобы он потерял веру в себя. А он все это терпел, и никому ни слова, мягок, человечен был до чрезвычайности. И только раз сорвался. «Пока я жив, ты дирижировать моим балетом не будешь», - сказал он Ильясу Аухадееву. И Аухадеев ему этого не простил. Именно он, Аухадеев, снял с него бронь, в то время как все композиторы были забронированы, и отправил его на фронт. И когда Фарид, грязный и худой, пришел ко мне на квартиру в Саратове, то я его не узнал и обещал ему посодействовать ».
Алмазова пишет: «Яруллин немало страдал от такой несправедливости и в одном из своих писем с фронта написал следующее: «Страшно досадую за Абдурахмана (Кумысников), Нагиму (Балтачиеву, солистов балета, которых отпустили из театра. - Прим. А.А.). Разве верхушка театральной сволочи во главе с этим Аухадеевым могла оценить и гордиться своими национальными кадрами». Но есть в статье Алмазовой и такая фраза: «Но вряд ли И. Аухадеев один решал, кого отправлять на фронт, а кого нет…».
Балет дважды переделывали после гибели Яруллина, вначале Фабиан Витачек, потом Вл. Власов и Вл. Фере. В последней редакции он называется «Али-батыр », за эту редакцию он получил Сталинскую премию. Яруллин, автор балета, в число награжденных не вошел. Он получил посмертно Тукаевскую премию в 1958 году. Алмазова вполне прозрачно пишет по поводу «ленинградской» версии: «Редакторами введено несколько новых номеров, однако некоторые из них лишены национальной определенности. У автора балета ощущаются национальные ориентиры. Вновь созданные номера и эпизоды у Власова- Фере получают преимущественно нейтральный характер. В результате они стилистически не вполне вписываются». Вместо татарского балета получилась нейтрализация татарского духа, получился, как пишет Алмазова, «помпезный стиль». Нейтрализация - это, по существу, кастрация произведения. Татарскую симфоническую музыку кастрировали. Шурале в ленинградской версии превратился в Злой дух, а Былтыр в богатыря-освободителя, вполне классовая марксистская начинка. Яруллин был столь талантлив, что коллективные татарские Сальери сознательно отправили его на убой.
Рашит АХМЕТОВ.
(Продолжение следует.)
На снимке: Фарид Яруллин.
|
