|
«Впервые в Казани выдающийся скрипач современности Рено Капюсон и великолепные певцы Сергей Радченко и Борис Пинхасович», – кричали афиши. Обозреватель «Казанского репортёра» не смог пройти мимо этого концерта.
Выпускник Высшей национальной консерватории музыки и танца в Париже, сорокадвухлетний скрипач Рено Капюсон – обладатель множества престижных наград и титулов. Он не редкий гость в России, но выступает, по большей части, лишь в Москве и Санкт-Петербурге. В каком-то смысле, казанский концерт был его дебютом – не на столичной сцене и с коллективом, ему до этого дня мало известном. И Рено заметно волновался перед выходом.
– Я впечатлён, я потрясён энергией оркестра, чистотой звука и дисциплиной музыкантов, – Капюсон едва сдерживал эмоции, нахлынувшие на него после репетиции с Государственным симфоническим оркестром Республики Татарстан.
Французский гость играет на скрипке «Le vicomte de Panette», созданной Джузеппе Гварнери дель Джезу в 1737 году. Ценители музыки приходят на концерты французского виртуоза, в том числе и для того, чтобы «вживую» услышать её удивительнейшее глубокое и насыщенное полифонией звучание. Инструмент, купленный в 2005 году примерно за десять миллионов долларов специально для Капюсона Банком Итальянской Швейцарии, ранее принадлежал легендарному Исааку Стерну, у которого Рено учился.
– Это форма меценатства, широко распространённая в мире, но почти не используемая во Франции, – пояснил Рено Капюсон. – Когда президент банка спросил меня, что является инструментом моей мечты, я сразу подумал о Гварнери.
Скрипки, изготовленные Джузеппе Гварнери, – самые дорогие в мире. Весьма неряшливые на вид, они отличаются настолько прекрасным звучанием, что его широко раскрученный конкурент Антонио Страдивари, больше уделявший внимание внешнему виду, частенько прибегал к запрещённым приёмам, чтобы обойти Гварнери на рынке музыкальных инструментов. Не без его интриг Джузеппе обвинили в том, что он был вместилищем всех человеческих пороков и продал душу дьяволу. В итоге, умер сорокашестилетний скрипичных дел мастер в нищете и безвестности. Однако настоящие музыканты и по сей день предпочитают играть на инструментах, сделанных Джузеппе Гварнери дель Джезу. Кстати, в мире сохранилось всего около ста сорока его скрипок, и стоит каждый из этих инструментов почти в два раза дороже скрипки Страдивари.
– Мы с ней как инь и янь, – продолжил Капюсон. – Её звук скорее дикий, мужской. И это наполняет мою музыкальную палитру новыми цветами. Когда я впервые взял её в руки, то сразу почувствовал, что она заговорила со мной. У меня сложилось впечатление, что всё, что я до этого искал в звукоизвлечении, было подготовкой к встрече с этой скрипкой.
Пост-романтический, фольклорный, инстинктивный, синкретический, сказочный – все эти прилагательные в полной мере могут быть отнесены к Концерту № 2 для скрипки с оркестром, созданному Белой Бартоком в 1938 году. Это был достаточно сложный период в жизни композитора, остро переживавшего политические перемены в Европе. Вскоре любимая Бартоком Венгрия стала союзником нацистской Германии, и композитор был вынужден навсегда покинуть родину.
Быть может, потому в этом Концерте есть всё: от мрака, ужаса и безысходности – до света и радости. Волнение, даже некоторая нервозность, которую испытывал скрипач, придавала особую интонацию прочтению музыкального текста.
– Я записал этот концерт два года назад, – прокомментировал своё выступление Рено Капюсон. – Бела Барток один из величайших композиторов, и это его произведение стоит в одном ряду с концертами великого австрийского экспрессиониста Альбана Берга и яркого представителя модернизма в музыке Игоря Стравинского.
Форсирование звуков, богатство тембровой палитры, ощущение полёта звука вверх и певучесть скрипки – вот, пожалуй, основные характеристики исполнительского мастерства Рено Капюсона. Но при этом строгая, точная выверенность движений смычка и чрезмерная «правильность» продуманной методики филировки звука сводили на «нет» ощущение спонтанности и импровизационности. А потому и весь Концерт Белы Бартока воспринимался скорее рационально, чем эмоционально.
25 мая 2009 года Рено Капюсон провёл эксперимент. На станции «Sèvres – Lecourbe» шестой линии парижского метро он исполнил мелодию Кристофа Глюка из «Орфея и Эвридики» на скрипке Гварнери. Знаменитая мелодия, изначально написанная для флейты, звучит во втором действии оперы, когда открывается чарующий пейзаж обители безгрешных блаженных душ. И мимо Капюсона равнодушно прошли восемнадцать тысяч человек, не услышав то, чему переполненные залы музыкального мира устраивают овации.
Казанским слушателям французский скрипач тоже подарил эту печальную мелодию в качестве своей благодарности за оказанный приём. Почти десять минут в Государственном Большом концертном зале имени Салиха Сайдашева не смолкали аплодисменты. А Рено смущённо улыбался, быть может вспоминая тот давний эксперимент. Интересно, оценили бы казанцы его исполнение, если бы оно состоялось, скажем, где-нибудь в подземном переходе на кольце?
 |
Второе отделение было отдано симфонии в песнях Густава Малера для двух солистов и оркестра, написанной в 1909 году. На казанской сцене «Песнь о Земле» уже звучала в исполнении Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан в марте 2017 года. Тогда пели солист Мариинского театра Сергей Скороходов и приглашённый солист Большого театра России Василий Ладюк. На этот раз главный дирижёр и художественный руководитель симфоников Александр Сладковский позвал солиста Михайловского театра Бориса Пинхасовича и приглашённого солиста Большого театра России Сергея Радченко.
– Сочинение Малера не просто сложное, а ультрасложное. Это одна из сложнейших партитур в истории музыки, – не устаёт пояснять маэстро. – Симфония состоит из шести частей, написанных в совершенно разных темпоритмах, характерах, настроении. Всё это требует особой оркестровой слаженности и высочайшего исполнительского класса от каждого музыканта оркестра и солистов.
Музыка позднего романтизма достаточно трудна для исполнения, а потому найти достойных солистов для малеровской симфонии-кантаты – половина успеха. Александру Сладковскому это удалось дважды. Сколь бы ни были различны прочтения Скороходова / Ладюка и Пинхасовича / Радченко, обе эти пары солистов одинаково потрясают слушателей, доводя зал до катарсиса. «Песнь о Земле» – философическое размышление о конечности жизненного пути («Я еду к тихим странам, в край родимый, и мне не долго по горам скитаться. Спокоен дух, и ждёт, что час настанет»), о бренности и скоротечности человеческого существования («Едва на сотню лет тебе в забаву дан этот вздор пустейший жизни нашей!»), о жажде гармонии и упоительного небытия («Иду к тебе, пристань всех волнений! О, дай мне мир! Давно покоя жду»).
 |
Достигнув удивительного единства в звучании оркестра и голосов, Александр Сладковский ещё раз сумел подтвердить свой высочайшего уровня профессионализм. Новые краски дирижёра и симфоников стали приятным откровением для собравшихся в зале – к трагической пафосности и мажорной бравурности маэстро смог добавить романтическую меланхолию. Она проявилась и в малеровском произведении, и в исполненном на «бис» «Грустном вальсе» Яна Сибелиуса из музыки к драме Арвида Ярнефельта «Смерть». Эта мелодия звучит в первой картине, когда герой пьесы дремлет у постели умирающей матери, а её душа в саване, словно в бальном платье, устремляется в запредельный мир.
И этот сибелиусовский вальс словно солнечный луч пронзил атмосферу финального трагизма затухающей жизни в симфонии-кантате Густава Малера, оставив у слушателей ощущение светлой надежды на чудо.
Ещё не стихли аплодисменты, а все участники вечера уже стремительно спускались по ступеням Государственного Большого концертного зала имени Салиха Сайдашева. На следующий день они этой же программой открыли абонементный цикл Московской государственной академической филармонии в Концертном зале имени Петра Ильича Чайковского, повторив казанский успех.
Зиновий Бельцев.
Фотографии: Пресс-центр ГСО РТ.
Источник: https://kazanreporter.ru/post/3456_filosofia-smerti-v-muzyke-romantizma?fbclid=IwAR2DpNqCNDTrwaeNwQ6hLcfch38GjNPN9bZSchvuxf6ZOWo58j6xZAJSZYM
|
